Безопасность пациентов во время эпидемии коронавируса: чем может помочь психолог

В ГКБ № 52 трудятся 3 клинических психолога, и у каждого свои целевые пациенты. Перинатальный психолог Новохатская Елена Николаевна в роддоме и женских консультациях поддерживает пациенток в беременности и в родах. Нейропсихолог Рыбкин Денис Геннадьевич в отделении неврологии помогает пациентам восстановить пострадавшие в связи с инсультом психические функции. Клинический психолог Маленкова Надежда Леонидовна седьмой год в больнице занимается сопровождением пациентов, находящихся на лечении во всех отделениях больницы, чье эмоциональное состояние негативно влияет на процесс лечения.

С начала пандемии, когда в марте больница стала перепрофилироваться под инфекционный стационар для борьбы с COVID-19, было принято решение в помощь пациентам и сотрудникам больницы организовать телефон психологической поддержки. Рассказали об этом в отделениях больницы, на сайте и в соцсетях, затем сам собой запустился механизм «сарафанного радио». С 8:00 до 20:00 по будням (а со временем и за пределами этих границ) стали поступать звонки. Их пик пришелся на середину апреля — начало июня — до 10 полноценных консультаций в день, иногда по несколько раз с одним и тем же человеком, иногда по 1,5-2 часа без остановки — с теми, кто был в острых эмоциональных состояниях (высокой тревоги, переживания горя, одиночества и отчаянья).

Консультирование из формата телефонного часто переходило в видео-формат (через ВотсАпп, Скайп) — и это было удобно, потому что человеку важно видеть собеседника, отслеживать его реакции не только на слух, но и визуально — это снимало часть тревоги и лучше создавало эффект присутствия.

Известно про «5 элементов» профилактики заболевания во время эпидемии, это:
• 1 — иммунизация;
• 2 — гигиена, дезинфекция;
• 3 — карантин;
• 4 — диагностика, лечение;
• 5 — психологическая устойчивость.

Именно этому «пятому элементу», как оказалось на практике работы телефона на протяжении полугода, в основном и было уделено время психолога. Большая часть звонков была «от населения».

Примерно 20 процентов населения Земли — люди с врожденно повышенной тревожностью, им особенно тяжело приходится в ситуациях неопределенности и ограничений. Страх конкретной опасности (заболеть, умереть, потерять близких, потерять работу, быть оштрафованным или наказанным за нарушение карантина и др.) и фоновая тревога (как бессознательное ожидание невидимой, но неотвратимой угрозы) — физиологические реакции в ответ на воздействие стрессора. Они проявляются на всех уровнях — телесном, эмоциональном, рациональном, и на этих уровнях психолог работает с обратившимся. Учит контролю и управлению телесными реакциями (во время приступа паники правильно дышать, расслаблять мышцы, разряжаться через физические упражнения и др.). Учит на рациональном уровне выявлять негативные мысли («Я умру», «Я не справлюсь»), переоценивать их, исходя из объективной реальности и формулировать новые, реалистичные и позитивные («У меня и помогающих мне есть всё, чтобы справиться»). На уровне действий обсуждает с человеком конкретную программу его поведения, которая приведет к снижению, а не увеличению тревожности.

В ситуации вынужденной самоизоляции тяжело пришлось семьям, где обострились хронические проблемы. Доходило до физического насилия или разводных ситуаций: «Помогите, теща вызвала грузовое такси, жена взяла ребенка и вещи и уезжает от меня», здесь проводились примирительные семейные консультации. Были и педагогические: «Я его сейчас убью, он сломал компьютер и отказывается учиться», — многодетная мама о первокласснике. И много бесед вели с одинокими пожилыми людьми: «Нас было со студенческой скамьи три пары, представляете, дружили всю жизнь. За последний месяц остались две вдовы…».

На втором месте по востребованности были консультации пациентов, болеющих COVID-19, и тревожащихся за них родственников. Это непросто — болеть той болезнью, о которой и о последствиях которой, о лечении которой и его последствиях мало что известно. Люди, находясь дома или в больнице, испытывали непростые телесные и душевные состояния на протяжении долгого времени, и психолог буквально сопровождала их по пути к выздоровлению. Мы вместе проходили стадии: панического страха смерти, тяжелой борьбы с физическими недомоганиями, очень долгого пути по «пустыне» отчаянья и готовности опустить руки (однажды озвученное «наложить руки: не хочу быть бременем семье» не состоялось). Но если случалось, что человек проигрывал болезни, психолог сопровождала его родных в горевании — через отрицание, злость, вину и депрессию — к принятию потери и надежды на хорошее будущее.

Меньше всего обращений было от тех людей, ради которых, можно сказать, и создавался телефон экстренной психологической помощи. Медики! Работая в тяжелейших условиях физических и психических перегрузок, они черпали ресурсы в работе, в поддержке друг друга на местах, в глубине своей личности и верности профессии, а приходя домой, — просто отсыпались и восстанавливались физически, чтобы назавтра снова встать в строй. Тут не нужен психолог, настолько мощный был внутренний драйв и утренний вид коллеги, сдающего тебе суточное дежурство, отшучиваясь через усталость… Медики «красной» зоны — теперь это особенная, «закаленная» сталь… Хотя, были консультации и для них: тема — чувство вины за то, что «не смог вытянуть пациента»: «нет знаний о болезни», «нет лекарств». Отчаянно обидно, что в нашу больницу с COVID-19 попадали наши же постоянные пациенты, которые успешно лечились годами от тяжелых хронических заболеваний, и не справились с вирусом. Но большинство все же справились!

Радостно, что с каждым месяцем все больше определенности и знаний о заболевании, общество адаптировалось, и можно сказать, что пик пандемии (как по количеству пациентов, так и эмоциональный) пройден. И некоторая, возможно, не самая главная, но специфическая, часть работы была сделана психологом нашей больницы.